Вера Инбер
Уже заметна воздуха прохлада, И убыль дня, и ночи рост. Уже настало время винограда И время падающих звезд.
Глаза не сужены горячим светом, Раскрыты широко, как при луне. И кровь ровней, уже не так, как летом, Переливается во мне.
И, важные, текут неторопливо Слова и мысли. И душа строга, Пустынна и просторна, точно нива, Откуда вывезли стога.
Такой туман упал вчера, Так волноваться море стало, Как будто осени пора По-настоящему настала.
А нынче свет и тишина, Листва медлительно желтеет, И солнце нежно, как луна, Над садом светит, но не греет.
Так иногда для, бедных, нас В болезни, видимо опасной, Вдруг наступает тихий час, Неподражаемо прекрасный.
Месяцы нас разделили, Я даже не знаю, где ты, Какие снега или пыли Заметают твои следы.
Город большой или дом лишь Замыкают твое бытие, И помнишь ты или не помнишь Самое имя мое?
Забыла все: глаза, походку, голос, Улыбку перед сном; Но все еще полна любовью, точно колос Зерном.
Но все еще клонюсь. Идущий мимо, Пройди, уйди, не возвращайся вновь: Еще сильна во мне, еще неодолима Любовь.
Лучи полудня тяжко пламенеют. Вступаю в море, и в морской волне Мои колена смугло розовеют, Как яблоки в траве.
Дышу и растворяюсь в водном лоне, Лежу на дне, как солнечный клубок, И раковины алые ладоней Врастают в неподатливый песок.
Дрожа и тая, проплывают челны. Как сладостно морское бытие! Как твердые и медленные волны Качают тело легкое мое!
Так протекает дивный час купанья, И ставшему холодным, как луна, Плечу приятны теплые касанья Нагретого полуднем полотна.
Слишком быстро проходит жизнь моя, Редеет лесной опушкой, И я - вот эта самая я - Буду скоро беленькой старушкой.
И в гостиной у дочери моей Жанны, Одетая по старинной моде, Буду рассказывать медленно и пространно О девятьсот семнадцатом годе.
Шумное молодое племя Будет шептаться с моим зятем: - Бабушка-то... в свое время Писала стихи... еще с ятем.
По тихому-тихому переулку, На закате, когда небо золотится, Я буду выходить на прогулку В теплом платке и лисицах.
Ты будешь вести меня любовно и учтиво И скажешь:- Снова сыро. Вот горе!- И долго мы будем глядеть с обрыва На красные листья и синее море.
Прохладнее бы кровь и плавников бы пара, И путь мой был бы прям. Я поплыла б вокруг всего земного шара По рекам и морям.
Безбровый глаз глубоководной рыбы, И хвост, и чешуя... Никто на свете, даже ты бы, Не угадал, что это я.
В проеденном водой и солью камне Пережидала б я подводный мрак, И сквозь волну казалась бы луна мне Похожей на маяк.
Была бы я и там такой же слабой, Как здесь от суеты. Но были бы ко мне добрее крабы, Нежели ты.
И пусть бы бог хранил, моря волнуя, Тебя в твоих путях, И дал бы мне окончить жизнь земную В твоих сетях.
Скупа в последней четверти луна. Встает неласково, зарей гонима, Но ни с какой луною не сравнима Осенней звездной ночи глубина.
Не веет ветер. Не шумит листва. Молчание стоит, подобно зною. От Млечного Пути кружится голова, Как бы от бездны под ногою.
Не слышима никем, проносится звезда, Пересекая путь земного взгляда. И страшен звук из темной глуби сада, Вещающий падение плода.
Снег, бездорожье, горячая пыль, суховей. Минное поле, атака, свинцовая вьюга — Все испытала, в походной шинели своей, Ты, боевая подруга.
Ты уезжала с заводом своим на Урал. Бросила дом свой, ни разу о нем не заплакав. Женским рукам удивлялся горячий металл, Но покорялся, однако.
Мы — победители. Пушечный грохот утих. Минуло время тяжелой военной заботы. Вспомнила ты, что, помимо профессий мужских, Женщина прежде всего ты.
Мартовский солнечный день. Голубая капель Точит под крышей себе ледяную лазейку. В комнате тихо, светло. У стены — колыбель Под белоснежной кисейкой.
Мягкую обнял подушечку сонный малыш. Нежное солнце сквозит в золотых волосенках. Руку поднявши, ты шепчешь: «Пожалуйста... тшшш, Не разбудите ребенка».
Надо мной любовь нависла тучей, Помрачила дни, Нежностью своей меня не мучай, Лаской не томи.
Уходи, пускай слеза мешает Поглядеть вослед. Уходи, пускай душа не знает, Был ты или нет.
Расставаясь, поцелую, плача, Ясные глаза. Пыль столбом завьется, не иначе Как гроза.
Грянет гром. Зашепчет, как живая, В поле рожь. Где слеза, где капля дождевая - Не поймешь.
Через час на вёдро золотое Выглянет сосед И затопчет грубою стопою Милый след.
(Колыбельная песня)
Ночь идет на мягких лапах, Дышит, как медведь. Мальчик создан, чтобы плакать, Мама — чтобы петь.
Отгоню я сны плохие, Чтобы спать могли Мальчики мои родные, Пальчики мои.
За окошком ветер млечный, Лунная руда, За окном пятиконечная Синяя звезда.
Сын окрепнет, осмелеет, Скажет: «Ухожу». Красный галстучек на шею Сыну повяжу.
Шибче барабанной дроби Побегут года; Приминая пыль дороги, Лягут холода.
И прилаженную долю Вскинет, как мешок, Сероглазый комсомолец, На губе пушок.
А пока, еще ни разу Не ступив ногой, Спи, мой мальчик сероглазый, Зайчик дорогой...
Налепив цветные марки Письмам на бока, Сын мне снимки и подарки Шлет издалека.
Заглянул в родную гавань И уплыл опять. Мальчик создан, чтобы плавать, Мама — чтобы ждать.
Вновь пройдет годов немало... Голова в снегу; Сердце скажет: «Я устало, Больше не могу».
Успокоится навеки, И уже тогда Весть помчится через реки, Через города.
И, бледнея, как бумага, Смутный, как печать, Мальчик будет горько плакать, Мама — будет спать.
А пока на самом деле Все наоборот: Мальчик спит в своей постели. Мама же — поет.
И фланелевые брючки, Первые свои, Держат мальчикины ручки, Пальчики мои.
Желтее листья. Дни короче (К шести часам уже темно), И так свежи сырые ночи, Что надо закрывать окно.
У школьников длинней уроки, Дожди плывут косой стеной, Лишь иногда на солнцепеке Еще уютно, как весной.
Готовят впрок хозяйки рьяно Грибы и огурцы свои, И яблоки свежо-румяны, Как щеки милые твои.
Душе, уставшей от страсти, От солнечных бурь и нег, Дорого легкое счастье, Счастье - тишайший снег.
Счастье, которое еле Бросает звездный свет; Легкое счастье, тяжеле Которого нет.
Всему под звездами готов Его черед. И время таянья снегов Придет. И тучи мая на гранит Прольет печаль. И лунный луч осеребрит Миндаль. И запах обретет вода И плеск иной, И я уеду, как всегда, Весной. И мы расстанемся, мой свет, Моя любовь, И встретимся с тобой иль нет Вновь?